Семен Овсянников и Мария Елизарова, любимые всеми Сема и Маша — одна из самых успешных российских пар о своем развитии, тренировках и целях.
— Маша, расскажите, как вы встали в пару? Я так понимаю, Семен был сначала твоим учеником?
Маша: Когда мы с Семеном познакомились, я преподавала в студии хастл и сальсу. Семен пришел в нашу группу по сальсе. Потом эта группа немножко опустела, в ней стало мало народу, и так как мы были с ребятами уже знакомы, то мы пригласили их в нашу группу по хастлу.
Потом был период, когда я начала танцевать West Coast Swing c Сашей Мухиным. Семен в эту группу тоже начал ходить. Хастл ему как-то не лег, а WCS был очень интересен, и он тогда у нас начал заниматься. У нас с Сашей с первого раза West Coast Swing «не пошел» — мы в паре хастлом в основном занимались, а WCS был немножко на втором плане.
Мы группу тогда закрыли, но Семен продолжил изучать WCS, и через какое-то он начал преподавать. И тогда уже я пришла в группу, которую Семен вел с Аней Пановой. Я потихоньку начала тренироваться, делала сольные упражнения, в паре отрабатывала. И как-то так завертелось: мы начали на вечеринках много танцевать, стали потом договариваться заниматься вместе. Ну и, мне кажется, в марте 2013 года мы встали в пару.
— Сема, какими танцами ты занимался до весткоста и почему он у тебя «пошел», в отличие от других танцев?
Семен: Я занимался бальными танцами пять лет. Я либо занимаюсь серьезно, либо не занимаюсь. По разным причинам бальные бросил и выбрал учебу в школе и поступление в университет. А когда поступил, уже успокоился, все сдал, на первом курсе девочка, с которой я тогда встречался, предложила сходить на бачату.
И началось: я ходил на танцы, как в магазин. Зашел и стал пробовать все подряд: бачата, сальса, хастл, WCS. Но на самом деле мне ничего не нравилось: пробовал — не мое. И WCS — то же самое.
Потом Аня Панова меня пригласила преподавать, а я всегда мечтал об этом. И начал разбираться: что же это такое, WCS. Я попробовал — и распробовал! Увидел Джордана с Татьяной, других ребят, и пошло-поехало. Был ивент, который проводили Артур с Алмазом в Казани первый раз, потом Moscow Westie Fest.
— Маша, когда вы стали преподавать, сколько раз в неделю вы тренировались, и вообще как это все происходило в начале?
М: Я не помню конкретные дни, когда была возможность, тогда и занимались.
С: Маша была очень сильно занята: работа, учеба (она тогда работала юристом) и еще танцы. Поэтому, когда у нее было свободное время после занятий, если она более-менее стояла на ногах, тогда мы и тренировались.
— И часто ты стояла на ногах?
М: Каждую неделю — это точно, а сколько раз в неделю — я не помню. Мне кажется, все начиналось примерно с раза в неделю, а дальше постепенно уже увеличивалось.
С: Но мы никогда не убивались.
— У меня как раз следующий вопрос об этом: какая у вас сначала была мотивация, и когда возникла сильная спортивная составляющая, когда возникло желание заниматься больше, чаще?
С: Я занимался в «деревне», оторванный от всего мира. Когда ты танцуешь танец и не знаешь, как его воспримут, то не уверен на 100 процентов, тот ли WCS ты танцуешь.
Когда приезжаешь на большие ивенты и выходишь на соревнования, где тебя уважают как танцора, вот тут до тебя доходят те самые мурашки.
Тогда ты понимаешь, что танцуешь именно WCS, и к тому же твой танец не похож на другие, что в тебе есть что-то свое. Когда ты привносишь это в свой танец, хочешь еще больше танцевать. Ты вкладываешь, а тебе это обратно возвращается.
— Маша, у тебя было так же?
М: У меня было другое ощущение. Так как я пришла из другого танца, мне важно было понимать ощущение WCS. Я долгое время не понимала, что мне нужно делать. И только когда мы с Семеном стали тренироваться, обучающие DVD смотреть, отрабатывать материал, постепенно, спокойно, шаг за шагом, каждую фигуру, мне начинало становится понятнее на каких-то паттернах, что нужно делать.
Когда у нас был Sunny Side Dance Camp в 2013 году, помню, с каким ощущением я туда приехала, и с каким уехала. Это две разные Маши. Какая у меня была высокая рамочка на первой вечеринке, и какое ощущение было в конце, — ближе к полу. Хотя мое развитие в этом направлении потом длилось еще долго, у меня в тот момент руки стали ниже и пропало ощущение облегчения рамочки, наоборот, появилась гравитация. Это было колоссальное изменение, по моим тогдашним ощущениям, и меня это очень вдохновило.
Когда ты чувствуешь в себе изменения, это мотивирует меняться дальше.
И тот Санни Cайд ощущался как такой скачок в желании заниматься.
— Маш, с кем вы делали первую рутину, чем она вам запомнилась?
М: Первая, которая была на видео, или первая, которую не видел вообще никто? (смеется). Та рутина, которую мы не доделали.
С: Та рутина не считается, таких рутин у нас много было, ну пять, наверное. Это даже были не рутины. Ты пробуешь песню и понимаешь: фу, какая гадость.
М: У нас была первая, которую мы пробовали собрать под медленную мелодию, но немножко не пошло. Потом захотели скомпоновать медленную и какую-то быструю, зажигательную мелодию. Начали делать зажигательную часть, и она как-то приостановилась, потухла.
С: Первую нашу рутину посмотрела Аня Кондакова. Уже тогда начиналась работа с ней.
М: Она была с Кириллом Мариничевым в Саратове, и мы взяли индивидуальное занятие по первой части, которую собрали. Мы там даже что-то правили. Кирилл тоже очень нам помогал. Но, в итоге, до конца ее так и не довели. Потом, когда у нас прибавилось немного фигур, стало чуть больше опыта уже, выбрали песню «Suit and Tie» и под нее играючи сделали полноценную рутину.
— Вы сами ее сделали?
С: Мы просто собрали все элементы, которые знали.
М: И добавили всяких прикольных моментов. Мне нравится. Видно, что она детская, что мы еще в самом начале, но прикольная.
— А как и когда появилась цель выступить на US Open?
М: Эта была Семина идея на самом деле.
С: West Coast Swing заняться — Сема, переехать в Москву — Сема, на US Open поехать — снова Сема.
М: Мы после «Siut and Tie» еще несколько раз начинали делать рутины — выбрали одну мелодию, не пошло, выбрали другую мелодию — не пошло, а потом выбрали нормальную мелодию и сделали рутину. Ты помнишь, как тебе пришла идея поехать на US Open?
С: Мне хотелось посмотреть на процесс вообще. Мы копили весь год, чтобы слетать туда и посмотреть на всех этих людей, которых мы обычно смотрим на ютубе, на то, каково это. И самое интересное для меня — это были не выступления, а подготовка к ним, когда приходишь на прогон, смотришь, как они это делают, и понимаешь, что для них это не так, как для нас, приехавших просто посмотреть, а цель в жизни. Для них это все.
М: Оля с Машей тоже планировали путешествие. И это как-то совпало, что мы были не одни, что будет еще кто-то из наших ребят. Нам было легче решиться.
— На чем сейчас вы сосредоточены в тренировках? К примеру, зачем все эти приблуды из Декатлона, которые вы купили?
М: Сейчас осень, подготовка к US Open. Наш фокус — это рутина, хореография, физо. Мы чередуем, иногда это тренировки в спортзале, в тренажерке, занятия в танцевальном зале. Я обычно с растяжки начинаю, с каких-то физических упражнений, которые позволяют дополнительно разогреться. Разминка длится около получаса. Потом мы обычно сольно работаем медленно. Каждый танцует свою партию. А потом уже в пару встаем. Танцуем рутину сначала медленно, потом уже быстро.
— А потом, когда Open проходит, в течение года вы на чем сосредотачиваетесь?
М: Потом фокус уже можно немного сместить на какие-то импровизационные и технические моменты. Мы определяем цель, какую технику мы будем отрабатывать, включаем музыку и проходим этот аспект, стараемся протанцевать. Снимаем и смотрим, как это смотрится на видео, что надо подправить.
Например, если держим основной фокус на музыкальности, то следим за тем, как мы друг друга подхватываем. Любую тему так можно взять и отрабатывать.
Если мы откуда-то приезжаем, где были интересные мастер-классы, идеи, какое-то время тратим на то, чтобы их еще раз обсудить, как их можно использовать, интегрировать, и пробуем сразу это дальше станцевать. Сольными мы тоже занимаемся, последняя наша находка была — девочка, которая дает импровизацию по телу. Она помогла нам раскрыть новые направления, найти новые положения и ощущения.
— Сколько вы тренируетесь? И ваши советы тем, кто занимается рутиной, ведь у нас таких людей становится все больше.
С: Обязательно должна быть растяжка, разминка и заминка. У нас баланс между преподаванием и тренировкой. Когда мы больше преподаем, меньше тренируемся. Меньше преподаем, больше тренируемся. Тренируемся сколько можем.
Если у нас есть мероприятие на выходных, где мы преподаем с пятницы по воскресенье, и прилетаем обратно в понедельник, то мы тренируемся вторник, среду и четверг. Если мероприятия нет, тренируемся в пятницу тоже, а в субботу и воскресенье отдыхаем. У нас в эти дни может быть восстановительная тренировка. Это идеальная схема.
В спортзал ходим три раза в неделю. Мы не хотим быть бодибилдерами, просто поддерживаем форму. Если чувствуем, что устали, что нашему телу нужно отдохнуть, то просто не идем в зал. Занимаемся по ощущениям. Если было несколько мероприятий подряд, и мы устали, конечно, в эти дни просто отдыхаем: массажи, лежим и ничего не делаем, едим и спим.
М: Иногда не хватает времени, иногда не хватает сил.
— А диета у вас какая-то есть?
С: Диеты нет, просто надо хорошо кушать.
— Ты говорил, что вы хотели впервые съездить, чтобы понять и почувствовать, каково быть там. Скажите, все эти смены аватарок, все эти та-ти-ра. Каково это ощущается, когда вы там?
М: Очень классно. Это очень сильно поддерживает. Друзья, которые с нами, тут. С теми ребятами мы видимся реже гораздо, и немножко другое ощущение идет. А друзей именно там вместе с нами очень мало.
Когда мы видим, что ребята, которые нам дороги, нас поддерживают — это очень здорово ощущается, это для нас такая опора.
Меня это очень сильно поддерживает. Это одна из опор, не единственная, но важная.
— Вы много видите учеников, которые тренируются. Какую системную ошибку вы можете выделить? Я апеллирую к недавнему посту Иры Пузановой, которая писала о том, что многие тренируются без цели и проводят время зря.
С: Если ты занимаешься, но не знаешь, зачем ты занимаешься, просто нужно четкую цель сформулировать. К примеру, я хочу быть классным танцором, быть лучше, чем я есть. А для кого-то цель - дойти до All Stars. Для этой цели ты будешь набирать информацию, практиковать то, что тебе нужно.
М: Я сейчас уже гораздо чаще вижу, что ребята, которые на сампо приходят, общаются перед тренировкой, обсуждают, что они сейчас будут делать. Я вижу, что часто люди приходят на сампо просто потанцевать, но также часто вижу, что приходят с конкретной целью.
С: Иногда, когда я прихожу на тренировку, мне хочется просто потанцевать, почувствовать свое тело, а потом уже что-то отрабатывать.
М: Для того, чтобы на сампо была цель, нужно обладать какой-то информацией. Ты не можешь просто так придумать, что бы тебе такое поотрабатывать. Должен быть какой-то набор информации, из которой ты можешь выбрать, что тебе сейчас нужно. Когда ты не знаешь, за что хвататься, вот тогда начинаются проблемы. Хочется все, а не получается ничего.
— Какая у вас цель в тренировках? Зачем вы тренируетесь?
М: Мы тренируемся, чтобы быть лучше. Чтобы дальше развиваться. Это то, почему мы стали рутины делать, чтобы учится новому, пробовать что-то, улучшать технику танца. В хореографии ты поставлен в жесткие рамки: в этот счет ты должен находиться здесь, вот в этом положении, и это немного… бодрит. У тебя нет возможности компенсировать, как на импровизации. Такое требование очень сильно развивает тело, силу, баланс.
— А цели выиграть US Open нет?
С: Если мы будем достойны, то мы выиграем. У меня цель быть лучше. Я люблю выигрывать, и я люблю проигрывать. Это опыт. Есть желание и цель, и я к ней иду.
Продолжение: Интервью с Семёном Овсянниковым и Марией Елизаровой: часть 2
Интервью подготовила Мария Подольская.
Фото: Ксения Чуйкова, Сергей Хахлев, Андрей Касабуцкий.