Артур Радзиховский — танцор West Coast Swing уровня All Star, живет и преподает в Москве, преподавал в Самаре и Казани, организатор танцевального лагеря «Американо».
— Расскажи мне о своем танцевальном бекграунде. Чем ты занимался до вест коста?
— Я начал танцевать где-то в 2008. До танцев я играл в сборной университета по футболу, очень много лет занимался военно-прикладным многоборьем. Начинал танцевать я в Самаре. Пошел на хастл, танцевал его где-то год, может, два. Я помню, что мы посмотрели ютюб, увидели Джордана с Татьяной, — кого бы еще!, — и подумали: «О, какой прикольный хастл!». Смотрим, не хастл, что-то другое. Посмотрели других танцоров, нам очень понравилось. Через две недели в Тольятти приехала Катя Авласевич с классами по вест кост свингу. На классах она сказала, что в конце лета будет Sunny Side Dance Camp. И после Санни Сайда мы приехали в группу к своим ребятам, сказали, «все, ребят, как хотите, можете оставаться или уйти, мы будем с вами заниматься вот этим, потому что это нас качает».
— Почему тебя это закачало?
— Это большой вопрос, почему из всех парных стилей, что я танцевал, именно WCS. Мы начинали с хастла, но мне не очень пришлась по вкусу структура танца. Потом были попытки танцевать сальсу. Сальса-музыка меня никогда не качала, а, наоборот, усыпляла. Какое-то еще время мы пробовали танцевать линди-хоп, я даже вел группу. Через пять месяцев мой хирург сказал, что мне нельзя такие стили танцевать. Но по структуре линди-хоп мне очень нравился: пульс, баунс, история. Музыка не очень. Мне нравится наша попса, RnB, рок-музыка, около-роковая, блюзовая музыка, это вот все, что вест кост свинг. И в конце концов я пришел к тезису, что нужно танцевать танец, который танцуется под твою любимую музыку.
Как бы тебе не нравился танец, как бы тебе не нравилась тусовка, музыка тебя доканает.
— Ты танцевал сразу в Novice. В каком году это было?
— 2011 год. Может повезло, может, сошлись какие-то звезды, мы тогда сходу выиграли с Ирой Авдеевой RuOpen. Фактически в Novice я пробыл два соревнования. Потом поехали на French Open, и мы там были пятые.
— Ты всегда выходил в финал?
— В Intermediate да. В Advanced начал искать свой стиль: пробовать разные штуки, точки опоры, искать себя, и, в принципе, этот процесс еще продолжается. Конкурсы — это для меня такая лакмусовая бумажка. Пробую какой-то стиль, если он работает, продолжаю двигаться в этом направлении. В танцах ты можешь научиться, только очень много ошибаясь. Этот такой момент — у танцора есть три точки, с которыми он себя ассоциирует: кто он есть, кем он был до того, как вышел на соревнования, и третья точка опоры — это такой невидимый человечек, который танцует у тебя в голове. Если ты на соревнованиях станцевал хотя бы на шишечку лучше, то это успех. Не важно, какое ты место занял, не важно, сколько поинтов ты взял. Самое главное, ты лучше, чем был. Если ты сделал одну ошибку, то это хорошо, дважды – может быть, но если ты сделал эту же ошибку трижды, то нужно задуматься. Это такая точка роста.
Нужно как можно больше ошибаться, только не повторять свои ошибки. Тогда ты постоянно растешь.
— Расскажи про невидимого человечка.
— Это идеальный ты, когда представляешь, как танцуешь эту мелодию в голове. Один из видов тренировки, когда слушаешь музыку и просто представляешь, что бы сделал с идеальным партнером в идеальных условиях. Ты всегда гонишься за этим человечком. Но этого человечка ты никогда не можешь догнать. Идеальные условия в соревнованиях и даже в social dance вряд ли когда случатся.
— А у тебя не было такого, что вот это ошибка, но ты думаешь, клевая ошибка, может быть, мне ее повторить на публику?
— Тут скорее такой момент, что есть люди, которые по рождению, по крови natural dancer, у которых хорошее соотношение длины рычагов, мышечных волокон, связь мозга и мышц. Я не natural dancer. Чтобы какие-то штуки освоить, я их делаю очень много раз. Я упорный в том плане, что танцую как хочу. Потому что хочу быть лучшим в том, что делаю, хочу танцевать, как мне нравится, под ту музыку, которая мне нравится. Если мне нужно какие-то дополнительные техники освоить, пусть будет так, я никуда не спешу. У меня достаточно времени, но я буду танцевать, как хочу. Только когда ты отличаешься от других, когда признаешься себе, кто ты по характеру, как мыслишь, чувствуешь, и не стесняешься этого, когда являешься собой — это единственный правильный путь.
Потому что танцы, если копать глубже — путь познания себя, куда мы двигаемся, что мы хотим, кто мы есть.
— Тебя называют русским Беном Моррисом. Ты с него много списал?
— Бен Моррис мой любимый танцор. Были времена, когда я брал какие-то техники с Кайла Реда, когда я пытался брать какие-то техники с Максонса. Это нормально: берешь кусочек с каких-то танцоров и это формирует тебя. Зачем изобретать велосипед, если есть очень крутые профессионалы, от которых ты можешь научиться. На самом деле эта шутка Russian Ben началась с Кайла, потому что фактически мы похожи. Если бы я танцевал как Бен Моррис, я был бы очень счастлив, для этого нужно очень много работать. В моем понимании Бен танцует как настоящий мужик.
— Почему?
— Ну он так выглядит, такие позы принимает, я в шутку это иногда называю хореографией кирпича. Кирпич в моем понимании — это не отрицательно, а позитивно. Как будто бы я учился танцевать на стройке. Задача в social dance, для людей, которые этим занимаются for fun, стать лучше, чем ты есть. В нашем обществе есть такой диссонанс: мужик и танцуешь? Такая шаткая тема, хотя в моем понимании мужик должен уметь владеть своим телом. И должен на танцполе представлять именно эту сильную позицию, что ты можешь позаботиться о девушке, подготовить девушку к движению, донести до нее какие-то идеи, быть опорой пары. Она может что-то делать и не бояться, ты ее всегда поддержишь, можешь ее рассмешить.
— Расскажи про свои тренировки.
— Я тренируюсь много. На самом деле сейчас именно тот момент, когда мы находимся с моим партнером в процессе научно-физиологического исследования, как тренировать скорость, как тренировать скоростную выносливость, как тренировать силу, как тренировать силовую выносливость. Читаем много литературы специальной, которой обычные танцоры не читают.
Когда человек приходит заниматься танцами, он предоставляет очень мощный инструмент для работы со своей психикой. Именно поэтому танцевально-двигательная терапия применяется именно тогда, когда не помогает никакая другая. То есть, очень глубоко можно копать в этом плане. И нужно эффективно, с одной стороны, использовать эти методики, а, с другой стороны, очень бережно. Чтобы человек сам в себе проходил какие-то процессы, чтобы это не приводило его к негативным последствиям. Соответственно, в процессе этого и растет понимание, как тренировать себя, как тренировать своих студентов. А в плане физической подготовки сейчас я занимаюсь каждый день. Благо на 9 этаже, а я живу на 12, есть турник, и я туда хожу.
Каждый день у меня есть упражнения именно на физику, на повышение силы, на повышение выносливости. Каждый день обязательно я смотрю видео, кажется, это называется «нейромоторная тренировка».
Когда ты представляешь, как танцуешь, и когда постоянно смотришь, чтобы у тебя было представление, как надо танцевать. Это комбинируется. Я обычно своим студентам советую: если хотите быстрее понимать, чего вы хотите, выберите себе любого танцора, который вам нравится, и смотрите перед сном несколько видео. Именно перед сном, чтобы последнее воспоминание было о танцах.
— Кого смотришь?
— Мой любимый танцор — Бен Моррис, for sure, да… Бен Моррис, Кайл Редд, Роберт Ройстон, Максонс, Джордан Фризби… Я смотрю всех и пытаюсь докопаться до сути: почему они такие, что их отличает, что от каждого можно взять.
— Что ты берешь от Бена?
— Бен для меня, как я уже сказал, такой оплот мужественного танцевания. Потому что есть у нас, например, в соотечественниках особенно, такой мем в голове: «Танцуешь? Ты бальник!» Я не хочу обидеть бальников, потому что я понимаю, что это очень круто, это очень высокий уровень профессионализма. Когда ты понимаешь, как двигается твое тело. Но у нас есть такой стереотип, особенно со стороны мужчин, что, условно говоря, если ты вертишь жопой, то ты не мужик.
Для меня Бен – это, с одной стороны, оплот мужественности, с другой стороны, – это человек, который, с моей точки зрения, имеет максимальный уровень сложной реакции. Это такой момент, когда человек приспосабливается к ситуации, которая развивается динамически, и она непредсказуема, ты не знаешь, что будет дальше. Ситуация развивается на ходу, и для того, чтобы приспособиться к ней, нужно иметь большой бэкграунд, подготовку, знание вариаций, знание партнера, знание психологии, и всего-всего. Это как шутки!
Шутки – это же очень простой механизм, ты ищешь противоречие и гипертрофируешь его, просто разрываешь шаблон, – это и есть шутка.
Но чтобы шутить, должно быть определенное свойство мозга, мозг должен это улавливать, то есть, не у всех так работает. Можно научиться шутить, но с врожденным чувством юмора гораздо меньше людей.
— Ок, я поняла, ты тренируешься на турнике, ты тренируешься в воображении. Что ты делаешь еще?
— Мы тренируемся в зале. Тренировки в зале происходят в двух плоскостях. Когда тренируемся с партнером, мы работаем на какие-то заданные темы. То есть, берем на урок заданную тему: либо работаем с вариациями, либо работаем с техникой движения, либо тренируем друг друга. Я, например, для моего партнера выступаю как коуч. Я говорю: «ты делаешь что-то не то здесь, здесь и здесь…». Не факт, что мой партнер это примет. И есть обратная тренировка, когда мой партнер говорит мне, и я стараюсь каждому высказыванию доверять.
Соответственно, связки, техника, музыкальность. Мы тренируем сейчас, например, какие-то глубинные техники, которые иногда граничат с параллельными направлениями, как контактная импровизация. То есть, когда вы рождаете из какой-то точки опоры какое-то движение. Мы тренируем идеи, которые лежат внутри движений — дыхание, дыхание пары, заполнение.
— Давай про соло.
— Я люблю ходить на классы к хорошим мастерам по хип-хопу.
— Как ты определяешь, хороший препод или нет?
— С точки зрения опыта, методики, как человек умеет это делать. Да, конечно, я должен увидеть и понять. Для меня абсолютно нормально, когда ко мне приходят люди посмотреть, как я веду классы, как даю материал, потому что кому-то это бывает приемлемо, кому-то это бывает неприемлемо. Каждый человек должен найти своего преподавателя, который максимально раскрывает его. И если мои ученики уходят куда-то еще, то я их только поддерживаю, значит, им там лучше.
Мы работаем для людей, чтобы они боролись со своими проблемами, чтобы они познавали себя, чтобы они двигались в том направлении, в котором хотят.
— Куда ты ходишь сейчас и куда ходил раньше?
— Например, если какие-то школы привозят больших звезд, то я предпочитаю сходить и позаниматься, потому что от каждого такого мастера можно что-то взять. У меня есть очень хороший друг, Никита Уваров, мы его каждый год привозим на «Американо». Анна Кондакова его привозила на Westie Fest. Это очень хороший методист по хип-хопу, и потрясающий танцор. У нас на «Американо» в Самаре, были классы для преподавателей, и Никита наших преподавателей парных танцев раскачивал в разные стороны, как-то просвещал историей по наполнению, откуда все это произошло, какие стили, какой бейсик, как это все танцевать.
— Что тебе это дает в вест косте?
— Это вопрос того, почему одни люди побеждают на соревнованиях, а другие нет. Это вопрос владения своим телом, это формирует определенные нейронные связи в мозгу, лексику. Ты слышишь акцент в музыке, если у тебя есть какая-то лексика в загашнике, то ты не задумываешься, что делать, ты просто делаешь. Если у тебя нет этого, ты не знаешь, что делать, ты начинаешь думать и теряешь этот момент. Во-первых, лексика, во-вторых, управление своим телом.
На соревнованиях побеждают люди, которые лучше взаимодействуют друг с другом. Но перед тем, как выходить и взаимодействовать друг с другом, вы должны сначала построить что-то внутри себя. В этом моя позиция.
— То есть, на соревнованиях побеждают люди, которые меньше думают?
— Нет, на соревнованиях побеждают люди, которые больше умеют.
— Они меньше думают в моменте, но больше думали до этого.
— Да, они больше вложились в это. У них, если хочешь, больше бэкграунд, больше опыта, двигательной, исполнительской практики, больше всего. Например, ты сходил на класс и услышал, как делать какое-то движение. Но ты не потратил какое-то определенное количество часов в зале, чтобы это движение стало навыком. И ты думаешь, что умеешь его делать, потому что знаешь это движение, но на самом деле ты его просто знаешь. В процентном соотношении я очень много всего знаю, но не столько много из этого умею.
— Как часто ты берешь индивы?
— Когда на крупных ивентах есть профессионалы, которые мне нравятся, я всегда стараюсь позаниматься с ними. И иногда поступает противоречивая информация. Потому что нормальный профессионал будет учить только тому, что он умеет сам. А то, что он умеет сам — зависит от очень многих факторов, начиная от генетики и заканчивая тем, где он рос, какое телосложение.
— Как ты справляешься с этой противоречивой информацией? Вот тебе один сказал одно, а другой буквально другое?
— У меня был такой ивент. Не назову какой и не назову, у кого я брал классы. Мы пришли к одному pro, и он нам сказал на наши вопросы одни вещи, через два часа мы пришли к другому, и тот нам сказал на эти же вопросы почти противоположные вещи. И так будет всегда, потому что нет какой-то твердой абсолютной точки опоры. Есть система, от которой ты отталкиваешься. И не факт, что одна точка лучше другой, они просто существуют. И это объясняет, что все чемпионы, все профессионалы танцуют абсолютно по-разному. Никому не нужен второй Бен Моррис, никому не нужен еще один Кайл Редд.
Ты должен быть собой, должен сформировать свою систему, как ты это делаешь, и соответственно этому же будешь учить людей. Не факт, что это людям подойдет. Грамотный человек будет ходить по классам, пополнять общий багаж знаний и оставлять то, что работает у него, а то, что не работает — откладывать на какой-то период. Потому что это может не работать вообще никогда, а может заработать через пять лет, когда уровень подготовки, тела, сознания дойдет до этого момента, и ты поймешь «А! Вот об этом он говорил!».
Поэтому я своим ученикам всегда советую походить по всем преподавателям. Когда ко мне приходят даже на начинающие классы ребята, я говорю: «Ходите по нашей школе ко всем преподавателям. Может быть, они вам ближе. Походите там… В Москве куча преподавателей вест кост свинга. Ходите к ним!».
И ответ на твой вопрос – просто брать то, что тебе подходит, а то, что тебе не подходит, просто запоминать. И сформируется определенный пласт информации.
— Про индиву мы поговорили. Что ты выносишь с мастер-класса?
— Условно говоря, то, что ты спрашиваешь, это степень усвояемости. Мастер-класс — это когда на тебя выливают ведро информации, и сколько взял, столько взял.
— Которая, возможно, тебе не нужна.
— Да! К которой, возможно, ты не готов. И все такие: «Фу, че за говно мастер-класс», а трое людей, которые были к этому готовы, говорят: «Вообще ништяк мастер-класс». Индива — это работа именно с точками, которые человека интересуют. Воркшоп и групповое занятие — это какое-то промежуточное состояние. Преподаватель — это указатель. Он не пройдёт за тебя твой путь, потому что он уже прошел свой. И условно говоря, вот там указатель «до Москвы 1000 км», ты можешь на этот указатель смотреть, либо просто начать идти. Это твоя работа. Потому что ты заплатил за этот мастер-класс, потратил на это время, и это очень глупо — не прийти на сампо и не отработать этот материал хотя бы один раз.
Мы смотрим мастер-классы, смотрим, какие идеи. И на определенном моменте ты начинаешь понимать, что по сути все парные танцы одинаковые. Есть повороты, поддержки, випы, даки, райды, сольная техника, парная. Они отличаются музыкой, и, соответственно, то, что из этого выходит – манерность. Ничего нового ты не делаешь, всё упирается в музыку и стиль, тебе не надо запоминать движения конкретные, тебе надо понять принцип.
Хорошие учителя математики или физики учат не тому, чтоб ты запомнил формулу, а чтобы ты понял, как ее воспроизвести, или хотя бы где посмотреть и потом применить. То есть ты учишь принцип, внедряешь его везде, где только можно. Потом учишь другой принцип, внедряешь его везде. Потому что все даки одинаковые. Разные входы, механика одна. Все райды одинаковые. Lead and follow – то же самое. Ты вычленяешь систему и потом ее внедряешь себе.
— Сколько раз в неделю ты занимаешься?
— Я занимаюсь каждый день. Дело в том, что я даже своим ученикам советую такую штуку: внедрите танец в свою жизнь.
Когда, например, я вызываю лифт, то не просто жму пальцем на кнопку, я делаю это так, будто танцую пуш: жму всем телом, то есть я использую все техники, которые бы использовал, чтобы подвинуть свою партнершу.
Когда я открываю дверь холодильника, делаю это не просто рукой, я делаю так, будто веду на себя партнершу. Когда несу поднос с горячим кофе и борщом, что я могу в этот момент отработать? Я могу в этот момент отрабатывать изоляцию. Почему бы мне по пути в комнату из кухни не сделать два-три триплстепа или какой-нибудь футворк. Когда я каждый раз прохожу мимо зеркала, стараюсь что-то сделать, потому что в современном ритме у людей, особенно которые занимаются for fun, не так много времени. То есть тебе надо куда-то ехать час, потом потратить хренову тучу времени на сампо, на занятие, потом час назад, и потом еще работа, какие-то личные дела, просто не остается времени. Когда, например, едешь в метро, ты можешь делать что-то, можешь делать футворки ногами внизу.
— Тебя не смущает, что на тебя пялятся?
— Почему меня должно смущать, что на меня пялятся, если на меня пялится весь зал, когда я танцую? Танцы подразумевают тот факт, что ты танцуешь и в любом случае на тебя кто-то смотрит. Либо ты изнутри на себя смотришь, либо зритель на тебя смотрит, либо на тебя смотрит космос в любом его проявлении.
— Какие советы, которые когда-либо ты слышал и которые тебе прямо мозг перевернули?
— Ну, первый совет — это будь собой, доверяй себе.
— Это сложно, согласись.
— Это сложно, это требует тренировки.
— И как ты это тренировал?
— Я делал ошибки. Когда смотрю какие-то свои выступления, анализирую не с точки зрения того, что было хорошо или плохо, я пытаюсь найти моменты, которые были хорошо сделаны, и моменты, которые можно сделать лучше. Что я могу сделать лучше, чтобы в следующий раз быть эффективнее, музыкальнее, выглядеть как-то по-другому?
Второе — будь открытым ко всему. Потому что есть то, что ты видишь в определенный момент, и ты думаешь, что это правильно, но если с другой стороны посмотреть, то могут открываться абсолютно другие грани. И этот же совет — самое главное в жизни профессионального танцора — учиться всегда. Мы учимся постоянно, я хожу на все классы. Если нет приезжих преподов, занимаюсь с нашими — с Аней Кондаковой, с Мариной Мотроненко и Ириной Пузановой, потому что это крутые танцоры. С Семеном Овсянниковым и Машей Елизаровой, потому что это люди, которые делают что-то лучше тебя.
Не надо тратить годы на то, чтобы понять, как это делать. Надо просто прийти и спросить. Потому что так делают все профессионалы. И даже на занятиях я у всех своих учеников учусь даже больше, чем они учатся от меня. Я понимаю, как работают те или иные механики, почему вот этот человек сделал это быстрее, чем остальные. И, главное, не упускать, не замыливать взгляд, чтобы достичь вершин, потому что они такие, условно говоря, все виртуальные. Все твои достижения, они с точки зрения объективности нереальные. С точки зрения экспертных мнений, может быть, ты крутой танцор, с точки зрения гопников в парке культуры, ты какой-то не очень. Я даже не знаю третью точку, наверное.
Будь собой и будь открыт ко всему постоянно.
— Слушай, а конкурсы помогают?
— Я фанат конкурсов. И я очень люблю этот момент по той простой причине, что это стрессовая точка. То есть на конкурсе ты можешь танцевать лучше, чем какая-то твоя средняя арифметическая, но в любом случае ты станцуешь на свой минимум. И это такой, условно говоря, более-менее объективный метод, понимать, где ты находишься. Ты выходишь на конкурс, и в любом состоянии танцуешь на какой-то свой минимум, и потом просто в итоговых крестах видишь, где твой минимум относительно других людей. И потом смотришь на них: почему я выше или почему я ниже? Тогда ты понимаешь, что нужно делать, а что не нужно. Конкурсы — это очень крутая точка роста, потому что это стрессовая ситуация.
— А ты смотришь на себя, только исходя из своих внутренних ощущений, или на видео? Ты себя записываешь?
— Нет, есть официальные видео, которые я могу потом посмотреть. Потому что когда ты выходишь на конкурс, самое ненужное, что ты можешь сделать – это начать тренироваться. Ты должен был тренироваться до этого. И когда ты выходишь на конкурс, танцуешь так, как есть.
— Как ты делаешь выводы, в какой точке находишься?
— Ты имеешь определенную картинку в голове, определенные ориентиры, как это должно быть. И соотносишь себя с этой картинкой. Например, если твой кумир — Кайл Ред (это и мой кумир тоже, в равной степени, что и Бен Моррис), то сравниваешь себя с ними. Потому что так всегда делают. Если развиваешься в вакууме, не понимаешь, куда можно стремиться. Всегда нужен сравнительный анализ. Даже человек, который не понимает в танце ничего, может посмотреть несколько танцев и сказать тебе, что этот танец лучше, чем у других. И он не сможет сказать, почему. Потому что там линии лучше, коннекшен, музыкальность, фрейзинг. Он просто смотрит и понимает — вот этот танец лучше. Я стараюсь использовать все фильтры и свое ощущение. Если я станцевал, и мне понравилось, если я достиг целей, которые ставил на этот танец.
— Ты ставишь цели?
— Я всегда ставлю себе цели. Для меня всегда есть три цели: первая, танцевать с моим партнером, вторая, танцевать с музыкой, и только третья цель, танцевать вест кост свинг. И соответственно, разные подцели. Если мы были окей, если я станцевал как на вечеринке (потому что все на вечеринке танцуют гораздо лучше, чем на соревнованиях), если было хорошо вместе, мы были в музыке, нам было весело, то это хорошо. Не важно, на каком месте я буду – первый или пятнадцатый. Главное, чтобы был момент баланса внутреннего.
— Влияет ли на это одежда и обувь?
— Абсолютно точно. Ты разный, когда одет в разную одежду, танцуешь по-разному. Поэтому, например, хип-хоп мода меняется. И когда ты танцуешь в широкой одежде, у тебя определенные ощущения. Когда танцуешь в узкой, чувствуешь одежду, у тебя другие ощущения. Это абсолютно всё меняет. Например, если я танцую в кедах или в танцевальных туфлях, это абсолютно по-разному, потому что это меняет всё.
— Как ты выбираешь, в чем сейчас пойти на конкурс?
— Это просто путь проб и ошибок, когда ты понимаешь, что тебе в этом комфортно, а в этом не комфортно. Когда у тебя в этом лучше результат, в другом хуже. Сейчас, например, такой этап, когда я стараюсь танцевать в кедах, и при этом выглядеть более классически. Мой выбор – это рубашка, жилетка, штаны и кеды. Может быть, через какое-то время это изменится.
— К чему ты хочешь прийти?
— А, моя большая цель, у меня есть очень-очень четкая цель. Я хочу достичь такого уровня мастерства танца, чтобы вдохновлять людей заниматься этим. Чтобы человек посмотрел и сказал: «О, ништяк, я хочу так же!», или: «О, мне нравится, я хочу стать частью этого мира». И мне не очень важно, на каком уровне я танцую, если это побуждает людей быть лучше, работать над собой, воспитывать в себе какие-то гуманные грани. Быть добрее, терпимее. Если я помогу определенному количеству людей, даже одному, то это будет уже хорошо.
— Что тебе не нравится сейчас в российском коммьюнити?
— Сейчас одна из важнейших целей в моей деятельности – это формирование позитивного образа танцора, потому что это такая большая борьба с ментальностью. Когда ты в Европе говоришь, что танцуешь, тебе отвечают: «О, круто!». Когда в России говоришь, что танцуешь, все говорят разные гадости. Мне очень нравится, что сейчас происходит в крупных мегаполисах, ну и вообще во всем сообществе WCS. Все очень поддерживают друг друга, дают скидки на ивенты, меняются пассами. Люди ездят на ивенты, промоутеры сотрудничают, помогают, как-то подсказывают друг другу. Я варюсь во всей этой кухне, и очень приятно наблюдать за этим. Люди, которые занимаются этим, понимают эту большую цель, что формирование позитивного образа танцора в одиночку не сдвинуть никак.
— А с музыкой как тебе?
— Музыка — это вообще ответ, почему я занимаюсь этим танцем. И я понимаю, что включаю радио, и каждый раз, когда слушаю музыку, я танцую классик, потому что в моей голове танцует человечек. Мне нравится включать радио Европа плюс, Love радио, эта та музыка, которая мне нравится. Я бы в музыке ничего не стал менять. Меня полностью устраивает. Если бы меня не устраивала музыка, я бы не танцевал этот танец.
— Опиши мне человечка в своей голове. Ты про него много говорил. Это будет идеальный Артурчик…
— Ну такой идеальный танцор, очень внимательный к партнерше, использует сильные стороны ситуации и правильные точки опоры, хорошо слышит музыку, знает много крутых движений, танец которого выглядит живым и привлекательным. Есть танцоры, которые танцуют и говорят: «Посмотрите на меня! Посмотрите, как я кручу вот эти штуки, посмотрите, какие я делаю крутые фишки!». А есть танцоры, и в основном это танцоры уровня чемпионс, которые танцуют между собой, но делают это так, что хочется заглянуть внутрь их пары, хочется понять и почувствовать, что происходит между ними. В большей степени именно такой танец у меня в голове складывается.
Как говорят японцы, есть три лица, которые ты показываешь. То, которое показываешь публике, которое показываешь своим родным, и которое не показываешь никому. И вот это и есть ты. И чем больше работаешь с людьми, тем больше становишься циником, тем больше становишься безразличным. Это такая грань, которую именно в моей профессии нельзя перейти.
— У тебя есть определенный имидж. Ты такой, гопник немножко… И вот все, что ты мне сейчас рассказал, оно абсолютно перечеркивает…
— Это, знаешь, называется у девочек bitch shield. Момент отсеивания людей. Люди, которые со мной знакомы, понимают, кто я, знают, какой я, что на меня можно положиться. Но есть люди, которые не понимают мой сарказм, люди, которые не понимают мое чувство юмора. Это, условно говоря, экранирование. В такой профессии – это тонкие материи, когда ты должен экранироваться от всех, но в разной степени. Если ты пообщаешься с полицейскими, то увидишь стену кирпичную, изначально безразличную. То же самое врачи, это то, без чего нельзя выжить, иначе сойдешь с ума.
— Получается, что ты ее пока что строишь?
— Ну в какой-то степени она уже построена. Я понимаю, кто я, мне комфортно в этом. Ну это уже такая глубинная психология, туда не надо лезть.
Хорошо, не будем.
Интервью подготовили: Мария Подольская, Анастасия Андреева, Мария Архандопуло, Олег Фомин.
Фото: Ксения Чуйкова, Сергей Хахлев, Андрей Касабуцкий.